Гийом медленно поднялся по лестнице и, свернув, нырнул в замаскированную за гобеленом дверь, которая вела на улицу. Тонкий протяжный стон, не переставая, доносился из-за его спины, вызывая желание ускорить шаг. Он не испытывала страха или отвращения к своей работе, которая многих заставляла содрогаться, но иногда людская слабость вызывала у него презрение. Вот и сегодня он торопился уйти из подземелья, где пытали двух женщин – Бланку Прели и Изабеллу Шамэ. И если последняя продемонстрировала удивительную выдержку, заставив его прийти в великую ярость, то Бланка почти сразу согласилась подписать  признание. Сговорчивость первой еще больше подчеркнула упорство последней, заставив Гийома изрядно понервничать. Они применили все излюбленные виды пыток, но Изабелла проявила стойкость, вынуждая своих мучителей задуматься о том, что они теряют навыки. Еще не давно даже если бы и ангел попал в их руки, то вышел бы для казни чернее воронова крыла, но эта женщина всего лишь человек. И даже не из рыцарской  семьи, простая батрачка, но ведет себя так, словно она минимум герцогиня!

Сначала они планировали устроить простую казнь, и если бы Изабелла призналась в том, что занималась колдовскими чарами, то её бы повесили во дворе тюрьмы. Но упрямство женщины вынуждает казнить её как злостную нарушительницу. Подписи уже собраны, все документы готовы, разрешение короля давно лежит в корфе Ногарэ, но лишь признания самой подсудимой так не хватает инквизитору. Оно стало делом принципа, которое так хотел закончить Гийом, но очередная бессонная ночь не принесла результата. И лишь одно радовало  – после обеда эту бунтарку сожгут. Будет знать, как помогать врагам королевского двора. Хранитель печати и по совместительству великий инквизитор Франции, до сих пор помнил, какой ажиотаж вызвало при дворе известие об исцелении опального графа де Куртнэ. А ведь все уже считали, что холера призовет его и позволит королю прибрать к рукам оставшееся имущество графа. Но нет, надо было появиться этой женщине и вылечить Куртнэ! И болезнь-то такая, что стоит наряду с чумой и проказой, что считаются проклятием Бога для человека. А раз она вылечила, то видимо дьявол ей и помогал, не иначе. И сейчас помогает, раз она так стойко переносит все,  что вытворяют с ней палачи. Ни один человек не смог бы снести это и не признаться, даже если он и не виновен! Ни один! А она смогла! Выдержала ведь! Ну,  ничего, посмотрим, как она будет на костре плясать! Еще увидим кто кого! Из всех подобных «сражений» инквизиция, так или иначе, выходит победителем! И сегодня будет так!

Рассвет медленно заполнял все вокруг, заставляя Гийома пошевелиться. Ему нужно было еще успеть дойти до дворца, где необходимо доложить королю, что должен собираться на охоту, о закрытии этого дела. Простая формальность, но Ногарэ не мог прилечь и отдохнуть пока со всем не разберется. Он торопливо покрывал не большое расстояние до того крыла замка, где располагалась королевская семья, как его внимание привлек стражник, о чем-то спорящий с закутавшимся в плащ мужчиной. Замедлив шаг, Ногарэ близоруко прищурился, всматриваясь в наглеца, посмевшего так рано заявиться. Став близким советником короля, Гийом привык к мысли, что без его согласия во Франции ничего не произойдет. Любые нарушения он воспринимал как личный вызов, считая, что люди мало его бояться, а значит, не уважают, а значит, он теряет авторитет и власть. И как любой выходец из низших слоев, но имеющий хоть какую-то родословную, Ногарэ слишком много мнил о себе и старался быть в курсе всего, что происходит в государстве.

Потребовалось несколько минут, чтобы в худощавом юнце узнать сына ненавистной инквизитору Изабеллы. Паренька все звали Жанно, видимо делая акцент на итальянском происхождении, хотя его семья обосновалась в Париже несколько столетий назад, и многие даже не знали что на самом деле он Иоанн. Он единственный сын Изы, овдовевшей через пять лет после свадьбы, и как донесли Ногарэ, мальчик отличается тщеславием, тягой к власти и значимости. В свои 16 лет он уже успел достичь некоего положения среди базарных рабочих, и поэтому считал, что он имеет права, которые и пытался сейчас отстоять.

- Почему я не могу увидеть свою матушку? Доколе вы будете отказывать мне в аудиенции с королем?

Последняя претензия заставила Гийома поперхнуться и вновь ускорить шаг. Мальчик слишком дерзок и кто знает, возможно, он будет следующей жертвой заплечных дел мастеров, которым исправно платила казна.

«Тридцать гиней. Эта ведьма слишком дорого нам обошлась. Если увеличить еще подати с ломбардцев, то посыпаться возмущения, но если этого не сделать, то у нас не будет денег на самое главное….» - мысли хранителя печати далеко отошли от двух женщин, чьи судьбы уже решении и чья казнь назначена  и произойдет вскоре. Равнодушно наблюдая за тем, как десятки людей по лжесвидетельству убивают  руками его ведомства, Гийом воспринимал Изабеллу и Бланку как очередные имена в расчетном списке: за пытку дыбой Изабеллы – столько-то, за пытку Бланки, которая была сговорчивей – столько. За пытку испанским сапогом – столько, итого…. Расчеты интересовали Ногарэ больше, чем угрызения совести, что вот уже много лет пыталась пробиться сквозь толщу  грехов, но так и проигрывала в этом сражении.

Силуэт инквизитора еще не скрылся в замке, как из подземелья вывели, а точнее вытащили, двух женщин. Юноша среагировал быстро и, оттолкнув стражника, рванул к матери, желая поговорить с ней.

- Матушка, я пришел навестить вас. Как вы?

Но в ответ с окровавленных губ слетело лишь неясное бормотание. Изабелла хотела успокоить сына, сказать, чтобы он шел домой и ни в коем случае не приходил на казнь, потому что ей будет тяжело знать, что он видит, как её убивают. Но слова отказывались быть выпущенными на свободу и застревали в горле. Она прокашлялась, пытаясь вновь заговорить, но оскорбленный стражник уже схватил Жанно и оттащил от заключенных, выталкивая за ворота со словами:

- Да я тебя…. Да ты…. Я ж тебя по человечески впустил. Я с тобой как с человеком говорил, а ты!

Изабелла лишь отдаленно слышала, как сын что-то говорит стражнику, но разобрать слов не могла. Странная пелена окутала ее, и она благодарно смотрела на палачей, что волокли их с Бланкой в их камеру. Если бы её заставили идти саму, то вряд ли она смогла сделать хотя бы шаг. Ноги кровоточили, раздробленные кости скрипели, соприкасаясь друг с другом, руки не двигались, но мышцы машинально сжимались, вызывая новые волны боли. Иза посмотрела на Бланку, думая ободрить ту улыбкой, но взгляд подруги напугал женщину.  Отсутствующие пустые глаза в сочетании со счастливой улыбкой и странно двигающейся головой навели Изабеллу на мысль, что возможно Бланка повредилась головой.

«А так, наверное, даже лучше. Когда не понимаешь ничего, когда не знаешь, что тебя ждет. Сойти с ума – это как избавление, но почему оно досталось не мне?»

Палач отворил дверь и бросил её на холодный пол. Не в силах поднять головы, Иза услышала, что где-то рядом бормочет Бланка, но ответить ей не смогла. Еще недавно ей казалось, что боль не даст даже думать, но вот сейчас, прикрыв глаза, она упала в какую-то темную вязкую пучину, где нет боли, но нет и избавления.

Когда она очнулась, солнце уже светило сквозь решетку темницы.  Бланка сидела и, странно скрючив пальцы, водила ими по стене, рисуя кровью, сочившейся из ран замысловатые узоры. Изабелла, стиснув губы, пыталась подняться и не застонать. Когда ей это удалось, она окликнула подругу:

- Бланка, ты в порядке?

Женщина перевела на неё стеклянный взгляд и довольно улыбаясь, проговорила:

- Смотри как красиво. Это пейзаж. Тут река и гора. И много-много птиц, которые летят над лесом. А солнце яркое-яркое! Оно у меня не очень получилось, я сейчас подправлю.

И начала что-то малевать кровью, вдохновенно бормоча себе под нос о том какой красивой будет картина, когда она её закончит. Изабелла смотрела на неё и понимала, что все же та действительно сошла с ума и это не временное явление. И то, что еще не давно казалось избавлением, теперь, после короткого отдыха, выглядело как очередное наказание. «Нет, слава Господу, я в здравом уме. Пусть я все до мельчайшей подробности понимаю и это очередная пытка, знать, что будет со мной дальше, но это лучше, чем быть такой».

Иза отстраненно смотрела на Бланку и на её художества, пытаясь понять, что и где запечатлено. И хотя раньше подруга хорошо рисовала, то сейчас её работа напоминала детские рисунки. Эта ассоциация напомнила Изабелле об её сыне и от таких мыслей ей стало более горько. Что с ним станется теперь? Как он будет жить без неё? Ведь он всегда жил под её присмотром, а теперь, что с ним будет теперь? Беспокойные размышления о будущем сына отвлекли её от созерцания безумной Бланки. Она корила себя, что не приучила Жанно к самостоятельности, что слишком мало объяснила ему о жизни. Но откуда она могла знать, что её жизнь так быстро и так нелепо придет к концу? Откуда она могла знать, что не успеет женить Жанно, тем самым переложив заботу о нем на другую женщину?

- Надо было тебе раньше больше времени ему уделять, - пришептывая, сказала Бланка, сильно удивив Изабеллу, которая не заметила, что многое из размышлений сказала в слух.

- Вот зачем ты помогала людям? Зачем ты вообще сунулась к этому графу?

Иза лишь покачала головой. Она не могла объяснить никому на свете, почему она помогала людям. Это было странное внутренне ощущение, что если она не сделает кому-то добро, то её сердце заледенеет. Если она не поможет кому-то, то следующий день и не наступит вовсе, а остановится на сегодня. И она будет обречена переживать все вновь и вновь, пока Всевышний не будет ей доволен. А расскажи она эти ощущения Бланке, то та бы точно упрекнула её тем, что именно её отзывчивое сердце и стало причиной теперешних несчастий, которые погубили её. Она и сама какое-то время так думала, но потом отругала себя за это. Если она не довольна своей судьбой, то значит, не довольна Богом, а Он-то никогда её не подводил ранее. И сейчас не подведет. Значит, она это заслужила, значит, не очень хороша была и в чем-то провинилась перед Ним. И сейчас уже она не сможет ничего исправить, а лишь принять Его волю и смириться. Собираясь уже наконец дать ответ Бланке, Иза вздрогнула, когда заскрипела дверь и в камеру вошли стражники. Пора.