Как же это плохо – иметь в сущности всего один выходной! Суббота проходит так быстро, что я даже не успеваю осознать, как после воскресенья, проведенного в разъездах, начинается рабочая неделя. Первые мгновения, пока трезвонит будильник, хочется, протянув руку, отключить его и продолжить спать. Не знаю, откуда у меня берется сила воли встать и все же отправиться на работу. Хорошо еще, что новую почту привозят по вторникам и четвергам – есть время привыкнуть к безумному темпу и втянуться в работу.

После выходных все удивительно активно что-то обсуждали, и я постаралась прислушаться, чтобы понять, а нужно ли мне это вообще.

- Да говорю вам, что это точно! Совершеннолетние евреи, которые родились в гетто и проживают на его территории, по вышедшему указу могут получать раз в квартал субсидии.

Какая хитрость! Хороший же способ они придумали: стимулировать проживание евреев в гетто! Даже платить готовы, только никуда отсюда на уезжайте. Одного не понимаю, чего это они так стараются? Если уж все равно не считают жителей этих районов за людей, так почему бы по примеру фашистов не заточить здесь на смерть?  Ужесточить условия содержания, выдавая лишь не значительный прожиточный паек, вынуждая работать на благо государства за даром. И проблем было бы меньше!

- Только вот нужно собрать справки.

- А что для этого нужно? – имею право знать, потому что я еврейка и проживаю на территории гетто. Вполне подхожу под данное описание.

Мне вежливо предоставили список необходимых документов. Бюрократия. Это же сколько времени придется потратить, чтобы все выполнить?

Так как работы не очень много, то мы решили, сменяя друг друга начать уже с этого дня собирать необходимые документы. Когда подошла моя очередь, то быстро оббежав несколько кабинетов, я достаточно скоро вернулась на почту и стала рассматривать справки.

На выписке из акта записи о рождении стояло почему-то другое имя – Ноелл Марин Лазар. Странно. Не столь то, что невнимательный чиновник выдал мне не правильную справку, меня удивило, сколь то, что второе имя принадлежало моей вымышленной подруге. Попросив вновь меня подменить, я вырвалась на улицу, чуть не сбив с ног какую-то старушку.

-Простите.

- Хамка, - услышала я в ответ, так и не поняв, а за что получила такую оценку.

- Я же извинилась, - виновато заметила я, заворачивая за угол. Нет времени стоять и разговаривать с раздраженной старухой. Если вдруг начальник решит нагрянуть с проверкой, то меня уволят, а это не входит в мои планы.

Мимо лениво проехал автобус, напомнив мне небольшой эпизод, произошедший вчера. Я не смогла сдержать улыбку. Не знаю, кто тот парень, но это было мило и достаточно не обычно. Даже на территории города никто бы не стал пытаться так самоотверженно вернуть мне книгу. Не удивительно, что у него есть девушка. Такой парень способен покорить любую. От этих мыслей мне стало и приятно и горько. Но зато дорога закончилась очень быстро. Влетев в кабинет чиновника, не отдышавшись, начала:

- Вы тут имя написали не правильно. То есть совсем другое имя, а фамилия и все остальные данные правильные. Измените, пожалуйста.

С профессиональным выражением скуки на лице, он взглянул на справку, потом достал толстую книгу в кожаном переплете, перелистал и гнусаво заметил:

- Все правильно. Здесь так написано – Ноелл Марин Лазар. Это у вас не правильные данные.

Он серьезно? Неужели я не знаю, как меня зовут? Что за день то такой суетной? Безобразие! Вот ничего здесь не могут нормально сделать!

- Извините, но, наверное, ошибся тот, кто делал эту запись. Меня зовут….

- Подождите, - перебил чиновник, перелистнув страницу и внимательно рассматривая страницы. – Камила Маритт Лазар?

- Да, именно так.

Он странно посмотрел на меня, а затем вновь уставился в книгу, перелистывая страницу и прочитывая записи.

- Судя по всему, у вас есть сестра, которую и зовут Ноелл Марин.

От удивления я даже присела на скрипучий стул и взяла из рук чиновника книгу. Он пытался возразить, но я не стала слушать. И там черными чернилами написано – Ноелл Марин Лазар, дата рождения 19 ноября 1991 года, имена моих родителей. Не может быть! Руки ослабели, и если бы чиновник не выхватил акт записей, то он бы упал на пол. Я не могла ничего сказать, не могла понять, что он говорит, не видела ничего перед собой, кроме черных букв, которые словно клеймом отпечатались в памяти. Сестра, Марин…. У меня есть сестра, с которой мы провели вместе 9 месяцев в мамином животе. Сестра, имя которой, не смотря ни на что,  преследовало меня все эти годы. А я даже не знала об её существовании! Но где она? Почему её не было рядом со мной? Почему мне пришлось разговаривать с выдуманным другом, когда в это время она должна была быть со мной?!

Словно тень предчувствия, что-то не обычное шевельнулось внутри меня. Так бывает, когда хочешь вспомнить какой-то факт, и он назойливо крутиться где-то рядом, не желая показываться. Это ожидания прояснения, это поиск внутри себя ответа, это попытка пробиться сквозь толщу знание, многие, из которых бесполезные. Я зажмурилась, надеясь, что так будет легче проявиться тому, что настойчиво начало стучаться в мой разум. Ну же? Что это, что? От напряжения боль тонкой волной прошла по вискам, проникая в глубь мозга. Казалось еще миг, и я упаду в обморок, не выдержав этой новости. У меня есть сестра! Долгие годы я желала о том, чтобы была не одной девочкой в семье, ведь братья могли обижать, родители заставляли делать много работы. Если бы у меня была сестра, то мы бы вместе отражали нападки братьев, утешали друг друга, помогали друг другу. Так я думала, а оказалось, что сестра у меня есть! И родители скрывали это от меня! Но где она? Что же случилось? Почему она не жила с нами? Может…

- Эй, - зычно окликнул меня чиновник. Я открыла глаза и удивленно посмотрела на него. Я уже забыла, где нахожусь и что я здесь не одна. Время и пространство перестают существовать, когда узнаешь такую важную информацию. Теперь бы еще узнать, где мне найти мою сестренку, где она, моя Марин. Придется связываться с родителями, потому что они знают намного больше, и я добьюсь от них правды.

- Я вас слушаю, - мой голос прозвучал очень глухо и отстраненно. Думаю, он поймет, в каком я сейчас состоянии и по скорее поправит документы, отпустив меня с миром.

- Пока вы обдумывали эту новость, я тут кое-что нашел в последующих записях, что сможет вам кое-что понять.

Он протянул мне книгу, пальцем указывая в середину страницы. Странно, когда я хотела посмотреть на запись о рождении сестры, он не давал, а тут вдруг с чего-то такие перемены. Я рассеяно посмотрела, куда он показывал. От того, что я прочитала, сердце опустилось куда-то в глубь и казалось, перестало биться. Кончики пальцев похолодели, дрожь прошла по телу. Я провела языком по пересохшим губам и покрепче вцепилась в книгу, надеясь, что мне это только показалось. Ноелл Марин Лазар, дата смерти 7 сентября 1995 года. Выстроенный мост надежд, грохоча, рухнул, завалив меня обломками. И хотя это многое объясняло, от этого не стало легче.  Крутящийся где-то в голове обрывок прошлого, наконец, прояснился, и я вспомнила эпизод из прошлого.

Большая темная комната, маленькие окна располагаются где-то под потолком. Солнечный луч неровным кругом дрожит на полу. Русоволосая девочка подбегает и протягивает ручки под струю света. На её лице нежная улыбка, она смотрит в мою сторону и произносит:

- Фя фпойфмафла фсолфцне. (Я поймала солнце).

Её слова, произнесенные на странном языке, были мне понятны. Попутно в голове мелькнуло воспоминание, как родители всячески  ругали меня и поправляли, когда я говорила вот так, подставляя еще одну букву. И тогда я ответила:

- Фсохфрафни фего фдля фнас. (Сохрани его для нас)

- Марин, Камила, идите обедать, - звонкий веселый голос мамы колокольчиками прозвенел в голове. Я посмотрела на чиновника и рассеянно спросила:

- И что теперь?

- Справку я вам сейчас выдам, а дальше вы сами, - многозначительно ответил он. Я хотела переспросить, а на счет него он так высказался: оформления субсидий или новости о том что у меня есть сестра? Точнее была. Но все же промолчала – разве есть разница? И с тем и с другим мне придется разбираться самой.

Получив заветный клочок бумаги, поблагодарила чиновника и вышла. Попав на улицу, я сразу же позвонила родителям. Мне нужно выяснить все. Телефонные гудки длились, казалось, бесконечность и каждый ударом боли отдавался в сердце. Сколько можно? Хотелось кричать от бессилия, от отчаяния, от ужаса. Почему это никак не закончиться? Все эти тайны, все эти секреты. Почему у меня никогда не бывает все легко и просто? Я хочу заснуть навеки, но не умереть, а просто не быть. Потому что жизнь – это больно, это сложно, это невыносимо. Мою тоску и томление прервал наконец мамин голос:

- Да, я вас слушаю.

Я замялась. Пока шла из кабинета, то столько раз прокрутила в голове, как начну этот разговор, что скажу, а теперь на меня напал не понятный ступор. Я не могла вымолвить и слово, только тяжело дышала. Слезы наполняли глаза и неудержимым потоком побежали по щекам. Я вдруг осознала, что боюсь узнать всю правду, что лучше бы мне остаться в неведении и никогда не узнать о существовании сестры. Но отступать поздно, нужно идти до конца.

- Мама, - наконец выговорила я, удивляясь, как же у неё хватило терпения не положить трубку. – Я хочу узнать у тебя о Ноелл.

Я специально назвала её лишь по первому имени, потому что второе в наших разговорах могло ассоциироваться с моей вымышленной подругой.

- О ком? – удивленно спросила мама.

- О моей сестре, Ноелл Марин Лазар, дата рождения та же что и у меня, дата смерти…

- Хватит, я поняла, о чем речь.

Мне показалось или в голосе мамы раздались нотки боли? Так или иначе, но тон голоса изменился – это точно.

- Что ты хочешь знать? – продолжила она.

- Ну, во-первых, почему вы никогда об этом не говорили? А еще от чего она умерла? И где похоронена? И…

- Ты решила завалить меня вопросами? – снова перебила меня мама. – Не говорили, потому что не о чем.

Когда мама начинала вот так юлить, то ясно одно – ответов я не дождусь. Это злило, а сейчас, когда дело касалось очень важного для меня вопроса, то выводило из себя. Мне хотелось рявкнуть на неё, разбить телефон, проломить стену. Теперь, когда я знаю, зачем она еще темнит? Почему бы не разрешить все сразу? А то, так или иначе, останутся вопросы, которыми я буду часто мучить себя. Хотя им до меня нет дела, но о себе бы подумали – за ответами я буду идти к ним. Мне бы хотелось получить хоть какую-то ясность, поэтому я спросила:

- Скажи, а кто был старше: я или она? И кто, как ты думаешь, был красивее?

- Странный вопрос, как я могу сказать кто красивее, если вы близнецы? Я никогда не могла вас отличить друг от друга, как не пыталась. И ты самая младшая.

Повисла пауза. Что еще можно сказать? Если мама лукаво уходит от прямых вопросов, то больше ничего не получиться узнать, а говорить о чем-то другом в свете нашей ссоры странно.

- Спасибо. Всего хорошего, - торопливо пробормотав, закончила я. Мне многое нужно обдумать, многое понять и осознать. Я побрела по улицам, понимая, что на работу уже не пойду, и пусть увольняют. Что мне работа, когда жизнь пошла кувырком? Я ничего не видела, движения были машинальными, но ни разу ни на что не наткнулась. Даже под машину умудрилась не попасть, хотя несколько раз под визг тормозов славливала поток вслед ругательств. Но ничего меня не волновала, потому что внутри ураган мыслей и чувств.  

Как они могли? Сколько раз меня наказывали за то, что я разговаривала с Марин, называя это бредом впечатлительного ребенка! Сколько раз запрещали мне упоминать про неё, не потрудившись даже объяснить, почему нельзя! Я спрашивала, но они всегда молчали, говоря только, что не разрешают мне заниматься такими глупостями. Ведь могли рассказать в тот день, когда я узнала что мы евреи. Одной тайной больше одной меньше – вскрывали бы все – так легче перенести. Ладно, они не могли рассказать об умершей сестре, когда я была маленькой, но потом! Из-за них я всерьез считала себя шизофреничкой, которая разговаривает сама с собой! А все оказалось гораздо проще.  Я просто один из близнецов, который не может существовать в одиночку и подсознательно ищет свою половинку, с которой был разделен еще в утробе матери.

Близнецы – это явление не ординарное, не понятое до конца. Как понять то, что качества, предназначенные одному человеку, делятся надвое и тем самым эти две половинки одного целого чувствуют себя полноценно только в присутствии друг друга. Близнецы – как много тайн сокрыто в этой загадке природы. Возможно, ли разгадать её? Каким образом близнецы понимают друг друга? Это словно у них один разум, одно сердце, но на самом деле согласно всем законам природы это не так. В сердце одного может быть безграничная любовь, а в сердце  другого – зло и ненависть. Но, не смотря на это они говорят не устами, а мыслями, которые читаются в воздухе, написанные  на только им известном языке. Другое дело двойняшки. Их связь ничуть не ближе связи простых братьев и сестер. Да, они делили одно чрево, но каждый в своей отдельной «комнате». Каждый из них – совершенная личность, существующая в совершенном по своему начальному плану мире. Но близнецы – это нечто иное. Находясь рядом они являют более прекрасное, чем каждый из людей. Как будто все в них помножено на два, они являют прекрасное совершенное видение человека, помноженное на два, но только когда  они вместе. Стоит им разделить, как перед вами является уродец с отрезанной рукой и ногой, с дефектами умственного развития. Какое же это сложное явление – близнец. Это словно двухтомник одного романа – всегда не совершенство при отсутствии другого.

Теперь я понимаю многое о себе, и это меня пугает. Я постаралась отвлечься и переключиться на другое, сделать рисковый шаг, чтобы вытеснить из головы горькие мысли.

Думаю, пришло время для решительного шага. Обстричь волосы – это не значительный поступок, потому что они быстро отрастают, а я хочу сделать то, что не изгладиться так просто. И пусть они не узнают, но это будет мой поступок во имя свободы. Я давно хотела сделать себе татуировку, но когда однажды заикнулась об этом, отец раздул такой скандал, что пришлось замолчать и больше не касаться этого вопроса. «Зачем ставить клеймо?» Да, конечно, для него клеймом является то, что можно увидеть, а для меня клеймо – это слова, которые прожигают до костей, которые ранят на всю жизнь. А раз я смотрю на это по-другому, то в чем проблема? От отца я теперь не завишу.

- Но это грех, - тихо отозвалась та часть меня, которую я привыкла называть именем своей сестры. Я не знаю, как теперь на это реагировать. И как к этому относиться настоящая Марин? Ведь я словно подменяю её другой. Решительно прогнав эти мысли, я стала вынашивать решение сделать татуировку. Так уж часто бывает, что стоит тебе только сделать шаг в направлении чего-то нового, как что-то обязательно подтолкнет тебя быть еще более решительным. Когда я уже подходила к концу улицы и собиралась повернуть в свой переулок, как передо мной появился мальчик. Ничего особенного, мальчик как мальчик, но татуировка у него на шее – это нечто! Я всегда именно о такой мечтала. Только вот не на таком видном месте, а то меня потом если что и в церковь не пустят. С них станется. Вот на голени – в самый раз.

- Эй, подожди, я хочу у тебя кое-что спросить.

Мальчик удивленно остановился и недовольно смерил меня взглядом. Ну надо же, такой маленький, а уже смотрит оценивающе!

- Скажи, ты, где делал тату?

- А что? – буркнул мальчик, поджав губы.

- Хочу сделать себе татуировку, но не знаю где здесь можно.

Он ничего не ответил, а только еще раз смерил меня недовольным взглядом, в котором промелькнуло презрение. Неужели в этом районе, где татуировки у каждого второго, да еще начиная лет с 10, мое желание кажется странным? Или его смущает, что я девушка? Насколько я видела, тут и девушки ходят разрисованные.

- Пошли, покажу, - на удивление, мальчик оказался сговорчивым. Хотя, может это и не так хорошо как кажется. Если бы он просто сказал адрес, то я бы, скорее всего, не известно когда решилась, а так не куда деваться. Трепет охватил меня – сегодня у меня будет тату. Наверное, плюс к изображению скорпиона надо будет нанести имя сестры. Чтобы она хотя бы так вновь стала частью меня. Вот только где? Наверное, на ключице, там, где слышен стук сердца.

Мальчик оказался не плохим проводником. Конечно, из него и слова не вытянешь, но привел на удивление быстро, используя обходные пути. Салон располагался в светлой квартире, которая, как и многие в этом районе, выглядела слишком запущенной.  Грязные засаленные занавески блестели на вечернем солнце, а пыль толстым слоем лежала на подоконнике. Неужели трудно хотя бы раз в какое-то время убираться? Тем более что к ним же люди приходят! Никакого уважения. Мальчик очень быстро ретировался, оставив меня наедине с кучкой мрачных людей, с явными признаки принадлежности к преступной среде. Ой, чует мое сердце, вляпаюсь я во что-нибудь не приятное! Это безумие – идти в такое место без надежного сопровождения! Что ж, буду надеяться, что ничего плохого не случиться.

- Добрый вечер, - решила привлечь к себе внимание, а то они как-то слишком активно что-то обсуждали. – Я бы хотела сделать тату.

- Да без проблем, - отозвался низенького роста мужчина с длинными спутанными волосами. – Что рисовать будем?

О, какое обслуживание! Может не все так плохо?

- Спасибо. Я бы хотела скорпиона нанести на голень.

Тишина мгновенно заполнила комнату. Даже собака, что с шумом грызла кость, рыча на кошку, что плотоядно посматривала на её добычу, вдруг притихла. Я не могла понять, что случилось. Все они просто впились в меня тяжелыми взглядами. Не знаю от чего, но мне даже показалось, что волосы на затылке начали шевелиться от подступающего страха. Ноги словно налились свинцом, и я не могла сдвинуться с места, хотя захотелось поскорее убежать. Взгляды этих людей не предвещали ничего хорошего, они словно бы раздирали меня на кусочки.

- Скорпиона говоришь, - наконец-то проговорил мужчина, переглянувшись с тощим типом, что развалился в кресле. – Что ж, ты попала куда надо, девочка.