12 глава

Бесчисленные анализы и обследования, что пришлось перенести Софии, физически измотали девушку. От искусственного сна, вызванного хлороформом, и бессонной ночи в попытках понять для чего все это похищение, у Софи болела голова. Маленькие острые коготки вцеплялись в виски, глаза палило жаром. Уколы, которые ей поставили, чтобы выявить какие-то особые клетки ДНКа, вызывали ломоту во всем теле. Но она знала, что самая тяжелая пытка ожидает её после. По возвращении в комнату, что стала её камерой, София не застанет там Камилу. Маленькая хитрость несла в себе значимый смысл на будущее и должна стать самой ужасной пыткой – одиночеством. Но она знала, что Давид обязательно придет за ней, даже если сотни людей встанут на его пути – прогрызет себе дорогу, потеряет много крови, но все равно придет и спасет. И Софи оказалась перед выбором – спасти себя или спасти Камилу. Так как она не планировала жить  и ребенка все равно собирается убить, то эти люди лишь облегчат ей задачу, избавив от размышлений о попадании в ад и совершении великого греха. Как все просто. Ей даже казалось, что кто-то решил сжалиться над ней и исполнить желание сердца окольными путами. Главное, что умрет она. А эта юная девушка, Ками, будет жить, тем более что вроде бы они с Давидом знакомы и кто знает, что там между ними происходит.

Для этого Софии пришлось лишь принять огонь на себя, спровоцировав этих людей, когда они пришли за Камилой. Никогда еще она не испытывала такого страха, никогда еще  ей не хотелось так сильно отказаться от принятого решения. Если бы не стены, сковывающие её, и не люди, стерегущие, то наверняка бы сбежала, спряталась под одеялом и не выглядывала бы оттуда, пока не пришел брат. А здесь она должна быть сильной, стойкой и уверенной. Как её учили, как брат всегда поступал.

Но сейчас, когда все болит, когда после взятой крови кружиться голова,  так трудно показывать то, чего нет. Ей всем сердцем хотелось, чтобы, когда её вернут в камеру, Камила все еще находилась там, а чтобы брат помедлил. Он бы пришел немного позже, вытащил её из этого ужасного места и защитил, оградил и избавил.

Когда, наконец, обследования в большом помещении закончились, три очень серьезных грузных мужчины повели её по коридорам в небольшую комнату, где мало света. «Очередные анализы» - устало подумала она, но тут за спиной раздался стук. Софи оглянулась и увидела, что её закрыли. Неуверенная надежда, что брат, замедлив, успеет спасти её, с грохотом начала рушиться. Она не могла понять, почему её перевели в другую камеру. Понимая, что ничего изменить не может, Софа стала оглядываться и заметила, что помимо неё здесь находиться еще кто-то. И этот человек пристально рассматривал её, сидя в углу. Девушка поежилась от неприятного ощущения, со страхом думая, что это, скорее всего, только начало всех её проблем. Она смело шагнула вперед, чтобы не отодвигать неизбежное, и, увидев выключатель, щелкнула им.

В пятне света оказалась женщина, сидевшая на кровати, накрыв ноги одеялом. Она прикрыла рукой глаза от резкой яркой лампочки, но даже этот жест не скрыл от Софии её черты лица. Она закрыла глаза, думая, что её показалось и снова открыла. Нет, это не галлюцинация, впервые за долгие годы это реальность. Мама. Столько лет она мечтала о встрече с мамой, но когда она произошла, испытала дикую растерянность. Она обернулась, собираясь выйти, но машинально натолкнулась на закрытую дверь. Позади неё раздался голос, который она пыталась вспомнить, когда думала о маме.

- Когда я узнала что ты здесь, то долго выпрашивала у них эту встречу.

Понимая что убежать, не удастся, София резко повернулась, но не рассчитала силы. Голова еще сильнее закружилась, в глазах потемнело. Казалось еще чуть-чуть, и она упадет в обморок. В поисках опоры, девушка ухватилась за плед, что весел на двери маленького шкафа.

- Ты в порядке? – обеспокоено спросила Лорелайн, но Софи замахала руками, умоляя её замолчать. Она не хотела ничего слушать, особенно подобные фразы, которые как казалось, указывали на фальшивый интерес к ней. С ужасом девушка подумала, что, наверное, мама причастна к этому отвратительному похищению. София учащенно задышала, ожидая, когда же давление нормализуется, и она сможет, собравшись с силами выяснить все что нужно. То что серьезного разговора избежать не получиться – факт, не оставляющий никаких сомнений. В этот момент почему-то исчезли банальные вопросы: «Что ты здесь делаешь?», «Почему ты не в Канаде?», «Ну и где же твой любовник?». И хотя в первый миг, когда она увидела мать, все это вереницей проскользнуло в голове,  то сейчас стало пусто.

Когда Софи смогла выпрямиться и твердо посмотреть на мать, она вызывающе сказала:

- Не думала, что ты сможешь меня узнать.

- Я никогда не забывала твои черты лица, которые так явно проявляются даже сейчас, когда ты выросла. Я… скучала по тебе, по Давиду, - голос Лорелайн задрожал, но сердце Софии более ожесточилось. Она не хотела слушать никаких оправданий, слезливых заверений. Она давно уже не маленький ребенок, который верит всему.

- Но почему, почему ты, живя рядом, никогда не пришла, не позвонила и даже не написала? Мы были совсем дети, для которых ты – весь мир.

Высокие истеричные нотки начали зашкаливать в голосе Софии. Ей самой казалось, что еще миг, и она схватит мать за плечи и сильно встряхнет. А может даже отвесит пару пощечин. Правильно или нет – ничто это не имело значения. Она не могла понять, ведь такое предательство намного сильнее чем то о чем они думали с Давидом все эти годы.

Лорелайн заламывала руки и неприятные пощелкивания все сильнее давили на взвинченное состояние Софи. Но когда она откинула одеяло, что лежало у неё на коленях, и подняла подол юбки, волна ненависти моментально схлынула. Обрубок ноги вызвал другой прилив – рвоты. Вид человеческого увечья или же понимание того, какие мучения пришлось пережить матери – девушка не знала, что являлось причиной недомогания. Она наклонилась и схватилась за голову руками. Ей бы попросить у мамы прощения за подозрения, но все же не могла так просто уступить.

- Но позвонить и написать ты же могла! – требовательно произнесла София.

- Да, конечно, нам тут выдают телефоны и еще предоставляют возможность вести корреспонденцию, - язвительно произнесла Лорелайн, но в следующий же момент тихо продолжила:

- Выйти от сюда без кресла или костылей я не могу, а ставить вас в известность, что я где-то рядом… Нет, намного лучше, если вы будете меня проклинать, считая что я сбежала в поисках хорошей жизни. Осознание того, что вы сильно тоскуете по мне, могло бы стать самой ужасной пыткой в этом месте.

-  Хватит оправдываться! Да ты просто забыла о нас!  – выпалила София, не желая так просто прощать Лорелайн, хотя внутри ощущала, что сдает позиции. Она сопротивлялась больше из привычки, подталкиваемая детскими обидами и гордостью.

Лори лишь грустно улыбнулась и тяжело вздохнув, продолжила рассказывать:

- Знаешь, по ночам я пробиралась в вашу комнату как вор, чтобы не разбудить своей паранойей. Не знаю почему, но я боялась, что вы умрете во сне. Я вслушивалась в ваше дыхание, замирая  в ужасе. В сердце словно втыкались тысячи иголок, что не могла пошевелиться от сковывающей меня боли. Ты дышала так тихо, так не слышно и не уловимо, что приходилось около минуты вслушиваться в тишину, чтобы узнать – жива. Ты, такая хрупкая и болезненная, беззащитная и нежная.  Я… мне до сих пор трудно забыть тот удушающий ужас, что охватывал меня, когда из-за своего громкого сердцебиения, которое гулко раздавалось в голове, не могла услышать, как ты дышишь. Я тихонько шевелила тебя, ожидая: вздохнешь или нет? А внутри разные картины, что рисовало воображения. Знаешь, когда рождается ребенок, то родитель выпускает часть сердца из себя. И оно, такое уязвимое, существует отдельно. И нельзя не любить его, ведь это – часть самого тебя. И забыть о нем, даже если находишься далеко – не возможно. Я чувствовала, когда вам было плохо, одиноко. Каждую ночь я засыпаю с молитвой, чтобы тебя не мучили кошмары, и каждое утро я просыпаюсь с осознанием, что она не услышана. Каждый день я представляю, чем вы сейчас занимаетесь, что вы кушаете, тепло ли одеваетесь. Забыть тебя? Забыть Давида? Да как я могла? Скорее солнце померкнет навсегда, земля расколется на тысячи осколков, но мать не забудет своего ребенка.

Жаркие слова Лорелайн касались две натянутые струны, вызвав обильные слезы Софии. Она не могла не думать о своем ребенке, о малыше, которого собирается убить. Теперь, частично, она уже мать, которая должна, так же как и Лори всем сердцем беспокоиться о нем. А с другой стороны ей стало стыдно, что она так плохо думала о маме, в то время как та каждую минуту помышляла о них. Не в силах сдерживаться, девушка разревелась. Ласковые бессмысленные слова Лорелайн, нежные прикосновения её рук, заставляли Софию чувствовать себя очень мерзкой и противной. Она вдруг с ужасом подумала, что её малыш, наверное, так же думает о ней, вот только в отличие от Лори она действительно собиралась причинить ему вред. И как она могла осуждать маму, когда сама отказывалась от своего ребенка и даже хуже. Желание избавиться от крошечного существа внутри себя ни в какой мере нельзя сравнивать с тем, что по их с Давидом мнению сделала мама. Даже если бы Лори добровольно бросила их, то это не дает ей повода так плохо относиться к маме.

- А почему ты оказалась здесь? – шмыгнув носом и вытирая слезы, спросила София. Ей хотелось узнать все, на счет пропажи матери. Пусть та исчезла из их жизней не по своей воле, но что же случилось?

- После пожара как ты помнишь, мне пришлось много таскаться по врачам. Как оказалось тогда для «Ангелов смерти» стали известны некоторые факты, касательно моего организма. Лишь спустя некоторое время, находясь здесь, я узнала, что у меня тетрагаметрический химеризм.

- Чего? – недоумевающее спросила Софи, дрожащей рукой прикоснувшись к колену матери. Ей хотелось как-то разрушить многолетнюю стену и вновь осознать, что мама вот она, рядом, она все та же что и раньше. Взобраться бы к маме на колени и свернувшись в комочек, прижаться к груди, ощущая, как нежные руки гладят по голове, спине, рукам.

- Ну, если объяснять по-простому: разнояйцовые клетки на начальной стадии соединяются и развиваются дальше как один зародыш. То есть я имею разный генетический код в клетках разных частей тела. Для них я идеальный наблюдательный объект, подопытная крыса, имеющая уникальные особенности.

Спокойный тон голоса, умиротворенное выражение лица – Лорелайн пугала Софию. Но почти мгновенно она поняла, что для матери все это стало нормой, привычной средой. В течении долгих лет Лори пришлось пытаться принять свое положение, которое мягко говоря оказалось из неприятных. Было ли это смирением или отчаянием – определить не возможно, да и не имело смысла. София так же теперь догадалась, почему стала причиной внимания «Ангелов смерти».  Вероятность рождения близнецов с такой генетической расположенностью очень велика. Ребенок, которого она вынашивает, может иметь такой же диагноз что и Лорелайн, если он, конечно, там всего лишь один.

- Они хотят сделать что-то с моим малышом? – взволновано спросила Софи, крепко сжав руку матери. Ей тяжело поверить в то, что она волновалась за ребенка, но внутри все стянулось в один тугой комок. Тонкие нити максимально натягивались, вызывая боль даже спокойным размеренным дыханием. Второй рукой она провела по грудной клетке, надеясь, что легкий массаж облегчит неприятные ощущения. Она поймала себя на том, что, отпустив руку матери, потянулась за прядью волос и начала её нервно покусывать.

Лорелайн смущенно опустила взгляд и тихо проговорила:

- Они считают, что ты можешь быть носителем близнецов и хотят повлиять на беременность и искусственно «слить» зародыши. То есть создать ребенка с таким же диагнозом как у меня. Они считают, что у тебя к этому может быть наилучшая расположенность, раз со мной случилось естественным образом.

София настороженно смотрела на мать и пыталась понять: «Зачем?». Ей казалось все это настолько ничтожным и пустым, ведь подобные исследования вряд ли смогут принести какую-то пользу. Попытки вникнуть во все нюансы человеческого существа для девушки не что иное, как пустая трата времени. Она помнила историю из Торы о том, как люди начали строить башню с расчетом, чтобы та достигла неба. Гордые и тщеславные, они хотели, чтобы слава о них распространилась по всей земле. Итогом стало полное отсутствие понимания, возникновение множества разных языков и наречий. Если человек пытается поставить себя выше Бога, то в конечном счете он обязательно окажется в проигрыше. И хотя София не верила в Бога так как следовала, а воспринимала Его как обычное приложение к правительству. Кто-то, стоящий превыше всех. Очередной начальник, который делает жизнь более чем не приятной. Но сейчас где-то в глубине, там где, скорее всего, находиться ребенок, возникло ощущение, что Бог обязательно ей поможет. И не потому что она заслужила это каким-то образом, а потому что эти люди поступают не правильно. В данной ситуации «Ангелы смерти» пытаются пойти против всех законов Всевышнего, стремясь продемонстрировать себя, как и люди Вавилона. А, значит, все равно они будут повержены, а Софи окажется спасенной. Около часа назад она не хотела бороться, а была рада принять смерть, но теперь все изменилось. Тот факт, что Лорелайн на самом деле никогда не бросала их, перевернул все в сознании девушки. Она чувствовала себя нужной, важной и значимой.

Создавшаяся пауза не несла в себе неловкости – они наслаждались обществом друг друга.

По выражению лица Лори, София поняла – мать обдумывала что-то очень важное. Детское любопытство, когда хочется знать мысли родителей, иголками подталкивало её. От нетерпения она начала покусывать кончики волос, но вопросов не задавала. Девушка радовалась, что в самый тяжелый момент она не одна, а с мамой. Даже возможность просто сидеть рядом в тишине, высоко ценилась в сердце Софи. Не хватало только Давида для полного счастья. О Ронни она даже не думала, так как никогда не считала его частью своей семьи. Он своего рода бесплатное приложение, без которого легко можно прожить.

- Тебе нужно уходить, - задумчиво протянула Лорелайн.

- А я разве не могу остаться здесь с тобой? – взволновано залепетала София, вцепившись в локоть матери.

- Тебе нужно уходить подальше от этого места. У меня есть ключ от решетки. Тебе нужно только вскрыть его и вылезти, а там – беги.

- У тебя есть ключ?  А почему ты сама не сбежала? – вскочив на ноги, возмущенно воскликнула Софи. Ощущения что мама бросила их, что они ей не нужны, вновь охватили девушку. Доверие, завоеванное Лорелайн несколько минут назад, начало систематически рушиться.

-  Тут третий этаж, а без ноги лазить по зданию… Как-то не очень удобно, - рассмеялась Лори.

В который раз чувство стыда жаром охватило лицо Софии. она привыкла думать плохо о людях, поэтому подозрительность стала нормой.

Лори порылась в карманах и достала светло-зеленый пластмассовый ключ. Увидев немой вопрос дочери, с усмешкой ответила:

- А все как в фильмах: сделала слепок на мыле, расплавила расческу, в мыльной формочке пластмасса застыла и все.

София без лишних разговоров взяла ключ и, подойдя к окну, начала открывать. Сначала она боялась, что пластмасса разломиться, поэтому действовала аккуратно. Но он на удивление оказался очень крепким.

Инстинкт самосохранения – хорошо, но почти сразу же Софи подумала о маме. Если она уйдет, то все шишки посыпяться на Лори и вполне возможно, что её могут даже убить. София резко обернулась и, пристально посмотрев в глаза мамы, с надрывом проговорила:

- Я без тебя не уйду.

- Нет, уйдешь. Ты должна. Мне они ничего не сделают, точно говорю. Я нужна им, так что не переживай, со мной все будет хорошо. А тебе здесь угрожает серьезная опасность, да и ребенок под угрозой.

София подошла к кровати и сев на пол перед Лори, положила голову ей на колени. Девушке не хотелось терять маму, только приобретя её.

- Иди, не теряй время, а то они могут прийти, - поторопила дочь Лорелайн.

«Что я делаю?» - подумала Софи, вылазив из окна и пытаясь закрыть решетку, чтобы не осталось никакого следа, указывающего на побег именно таким образом. До этого дня она мечтала умереть, а теперь как угорелая бежала от такого шанса. Но остановиться не могла. Разум возмущался, совесть укоряла, ведь она оставляла калеку-мать. А она осторожно спускалась на встречу к жизни.

Чтобы успокоиться, она клятвенно пообещала, что они с Давидом обязательно вызволят её оттуда. Давид. Оказавшись на земле, София без оглядки побежала к дому брата. Люди с удивлением оглядывались, смотря на девушку, что словно ветер проносилась мимо них.

Не успела она приблизиться к дому, как брат вышел ей на встречу. Словно он ждал её, словно знал, что именно в этот момент она появиться.

Давид так крепко обнял Софию, что девушке показалось еще чуть-чуть и раздастся противный хруст. Но не смотря на боль и неудобство, она испытала прилив умиротворяющей радости. Никогда прежде она не ощущала себя так легко и спокойно. Софи даже подумала, что теперь ей ни страшны никакие ночные кошмары. Она хотела сказать брату, что никуда теперь не уйдет от него. Хватит с неё самостоятельной  и свободной жизни. Но губы произнесли совсем другое:

- Дев, мама здесь, в гетто.