Женщина Маленький мальчик спросил маму: "Почему ты плачешь?" - Потому что я - женщина. - Я не понимаю! Мама обняла его и сказала: "Этого ты не поймёшь никогда". Тогда мальчик спросил у отца "Почему мама иногда плачет без причин?" - "Все женщины иногда плачут без причин" - всё, что смог ответить отец. Потом мальчик вырос, стал мужчиной, но не переставал удивляться: "Почему же женщины плачут?" Наконец он спросил у Бога. И Бог ответил: "Задумав женщину, Я хотел, чтобы она была совершенной. Я дал ей плечи такие сильные, чтобы держать весь мир, и такие нежные, чтобы поддерживать детскую головку. Я дал ей дух настолько сильный, чтобы вынести роды и другую боль. Я дал ей волю, настолько сильную, что она идёт вперёд, когда другие падают, и она заботится о павших и больных, и усталых, не жалуясь. Я дал ей доброту любить детей при любых обстоятельствах, даже если они обижают её. Я дал ей силу поддерживать мужа, несмотря на все его недостатки. Я сделал её из его ребра, чтобы она защищала его сердце. Я дал ей мудрость понять, что хороший муж никогда не причиняет жене боль намеренно, но иногда испытывает её силу и решимость стать рядом с ним, без колебаний. И, наконец, Я дал ей слёзы. И право проливать их, где и когда необходимо. И тебе, сын Мой, надо понять, что красота женщины не в её одежде, причёске или маникюре. её красота в глазах, которые открывают дверь к её сердцу. Тому месту, где обитает любовь".
Прикольная притча. А почему же тогда плачут мужчины? Соло, наша жизнь - это соло Бесконечное соло и не сыграть его Нам без фальши Соло, наша жизнь - это соло Бесконечное соло. Ошибся, но играй Дальше, дальше.
Казнь Путешествуя в сопровождении нескольких из своих последователей, Учитель спустился с гор на равнину и подошёл к стенам большого города, перед воротами которого собралось великое множество народа. Когда они подошли ближе, то увидели установленный эшафот, плаху и палачей, занятых тем, что стаскивали истощённого темницей и пытками человека с позорной колесницы и волокли к плахе. Толпа же, собравшаяся на это зрелище, напирала, издевалась над осуждённым и оплёвывала его, нетерпеливо предвосхищая предстоящую казнь радостными криками. — Кто этот человек, — спрашивали друг друга ученики, — и что он натворил, если толпа так неистово жаждет его смерти? И нет никого, кто бы выказал сочувствие или проронил слезу. — Я думаю, — сказал Учитель печально, — что это еретик. Они пошли дальше, и, когда достигли толпы, ученики участливо осведомились у людей об имени и преступлении того, кого они как раз видели простёртым на плахе. — Это отступник, — гневно восклицали люди, — наконец-то он склонил свою проклятую голову! Смерть ему! Воистину, этот пёс пытался убедить нас, что в райском граде всего лишь двое ворот, а мы-то знаем, что ворот двенадцать! В изумлении ученики обратились: — Как тебе удалось угадать это, Учитель? Тот усмехнулся и продолжил путь. — Это было нетрудно, — проговорил он тихо. — Если бы он был убийцей, или вором, или другого рода преступником, мы увидели бы в народе жалость и сочувствие. Многие бы плакали, кто-нибудь клялся бы в его невиновности. Но ежели кто обладает собственной верой, то его убиение люди созерцают без сочувствия, а труп его бросают на съедение псам. Рождение капусты Это произошло в садах земных наслаждений — задолго до искушения, которого не выдержала Ева. Лучезарным утром Господь создал цветы. И вот прекраснейшей из новосотворённых роз — как раз тогда её губы, алеющие чистотой, впервые потянулись к солнечной ласке — явился злой дух. — Ты прекрасна. — Да! – ответила роза. — Прекраснейшая и счастливейшая, — продолжал дьявол. — Какое изящество, цвет, аромат! Только… — Что — только? — Никакой пользы! Посмотри сюда — ветви дерева унизаны желудями. Не стану спорить, густая крона дубов прекрасна, но этого мало. Не только приют предоставляют сотням живых существ эти деревья, но и пищу. Да, роза, красота — это ещё не всё… И роза испытала искушение — а женщине ещё предстояло его испытать — и возжелала пользы, да так сильно, что даже побледнела. На другой день вышел Господь в сад. — Отец, — обратилась к нему королева цветов, трепещущая и прекрасная, — я хочу приносить пользу! — Приноси, дитя моё, — ответил Господь и улыбнулся. Так мир обрёл капусту.
Книжный человек Жил-был человек, который от пугавших его жизненных бурь ещё в ранней юности нашёл убежище в книгах. Комнаты его дома были завалены книгами, и, кроме книг, он ни с кем не общался. Ему, одержимому страстью к истинному и прекрасному, показалось куда как правильней общаться с благороднейшими умами человечества, чем отдавать себя на произвол случайностей и случайных людей, с которыми жизнь, так или иначе, сталкивает человека. Все его книги были написаны старинными авторами, поэтами и мудрецами греков и римлян, чьи языки он любил и чей мир казался ему столь умным и гармоничным, что порою он с трудом понимал, почему человечество давным-давно покинуло возвышенные пути, променяв их на многочисленные заблуждения. Ведь древние достигли вершин во всех областях знания и сочинительства; последующие поколения мало что дали нового — за исключением, пожалуй, Гёте, — и если кое-какого прогресса человечество всё же добилось, то лишь в сферах, не волновавших этого книжного человека, казавшихся ему вредными и излишними, — в производстве машин и орудий войны, например, а также в превращении живого в мёртвое, природы — в цифры и деньги. Читатель вёл размеренную безмятежную жизнь. Он прогуливался по своему крохотному саду со стихами Феокрита на устах, собирал изречения древних, следовал им, в особенности Платону, по прекрасной стезе созерцания. Порою он ощущал, что жизнь его ограниченна и бедновата, но от древних ему было известно, что счастье человека не в изобилии разнообразия и что умный обретает блаженство верностью и самоограничением. И вот эта безмятежная жизнь прервалась: в поездке за книгами в библиотеку соседнего государства Читатель провёл один вечер в театре. Давали драму Шекспира; он хорошо её знал ещё со школьной скамьи, но знал так, как вообще знают что-либо в школе. Сидя в большом, погружающемся во мрак помещении, он чувствовал некоторую подавленность и раздражение, ибо не любил больших скоплений людей, но вскоре ощутил в себе отклик на духовный призыв этой драмы, увлёкся. Он сознавал, что инсценировка и актёрское исполнение посредственны; не будучи вообще театралом, через все препоны различал он, однако, какой-то свет, ощущал какую-то силу и могучие чары, каких по сию пору не ведал. Когда занавес упал, он выбежал из театра опьянённый. Продолжил поездку и привёз из неё домой все произведения этого английского поэта. Мир Читателя впервые получил пробоину, и через неё в античный покой хлынули воздух и свет. А может, всё это уже имелось внутри самого Читателя и теперь пробудилось и тревожно било крылами? Как это было странно и ново! Сочинитель, давно к тому же усопший, казалось, не исповедовал никаких идеалов, а если и исповедовал, то совершенно иные, чем античные греки; Шекспиру человечество, видимо, представлялось не храмом уединённого созерцателя, а будущим морем, по которому носит захлебывающихся и барахтающихся людей, блаженных собственной несвободой, опьянённых собственным роком! Эти люди двигались как созвездия, каждый по предначертанному пути, каждый, влекомый ничем не облегчённой собственной тяжестью, в неизменно поступательном устремлении даже тогда, когда путь приводит к низвержению в пропасть смерти. Когда же Читатель, словно после феерической вакханалии, вновь, наконец, очнулся и, вспомнив прежнюю жизнь, вернулся к привычным книгам, он почувствовал, что у греков и римлян теперь уже вкус иной — пресноватый, поднадоевший, какой-то чужой. Тогда попробовал он читать современные книги. Но они ему не понравились; в них, как ему показалось, все сводилось к вещам незначительным, мелким, и само повествование велось словно бы не всерьёз. И Читателя больше не покидало чувство голода по новым, великим очарованиям и потрясениям. Кто ищет, тот находит. И следующее, что он нашёл, была книга норвежского писателя по имени Гамсун. Странная книга странного писателя. Казалось, что Гамсун постоянно — а он был ещё жив — в одиночку скитается по свету, ведя бурное существование без руля и ветрил, без Бога в душе, полубаловень, полустрадалец, в вечных поисках чувства, которое он порою словно бы обретает лишь на мгновение как гармонию сердца с окружающим миром. Однажды под вечер, начитавшись до ломоты и рези в глазах — он был уже немолодым человеком, — Читатель погрузился в раздумья. Над одним из высоченных книжных стеллажей красовался давно туда водружённый золотыми буквами греческий девиз, который гласил: «Познай самого себя». Теперь он приковал внимание Читателя. Ибо Читатель себя не знал, давно уже ничего не знал о себе. По едва заметным следам воспоминаний он мысленно вернулся в прошлое и старательно начал отыскивать в нём то время, когда его восхитила лира Горация и осчастливили гимны Пиндара. Читая античных авторов, он узнал в себе то, что называется человечеством; вместе с писателями он был и героем, и властителем, и мудрецом, он издавал и упразднял законы; он, человек, вышедший из неразличимости первозданной природы навстречу лучистому свету, был носителем высшего достоинства. Теперь же всё это сокрушилось, рассеялось, словно никогда не существовало, и теперь он не только читал разбойничьи и любовные истории и испытывал радость от них, нет — он чувствовал себя и со-любовником, со-убийцей, и со-страдальцем и со-грешником, и со-насмешником, он падал в бездну порока, преступления и нищеты, диких животрепещущих инстинктов и чувственных страстей; дрожа от страха и наслаждаясь, копался он в мерзостном и запретном. Его размышления оказались бесплодными. И вскоре он вновь, как в горячечном бреду, погрузился в странные книги. По каплям он впитывал в себя лихорадящую атмосферу аморальных историй Оскара Уайльда, плутал по скорбно-неверующим путям богоискательства Флобера, читал стихи и драмы новых и новейших писателей, которые, казалось, объявляли войну не на жизнь, а на смерть всему гармоничному, всему греческому и классическому, проповедовали мятежи и беспорядки, обожествляли уродство и хохотали над ужасным. И Читатель вдруг понял, что в чём-то правы и они, что есть, должно быть в человеке что-то, если он смеётся от кровавого хаоса жизни. Потом напряжение схлынуло, и Читателя охватила усталость. Он чувствовал, что болен, стар и обманут. Однажды ему приснилось его состояние. Он трудился над сооружением высокой книжной стены. Стена росла, и, кроме неё, не видел он ничего; задачей его было соорудить огромное здание из всех книг на свете. И вдруг часть стены зашаталась, книги начали выскальзывать из кладки и падать в бездну. Сквозь зияющие бреши ворвался страшный свет, и по ту сторону книжной стены увидел он нечто ужасное: в чадящем воздухе — невообразимый хаос, кашу из живых существ и предметов, людей и ландшафтов, увидел умирающих и рождающихся детей и животных, змей и солдат, горящие города и тонущие корабли; он слышал вопль и дикое ликование, лилась кровь, струилось вино, нагло и ослепительно полыхали факелы… В ужасе вскочил он с кровати, чувствуя в сердце давящую тяжесть; всё ещё оцепенело стоя в лунном свете посередине своей тихой комнаты и глядя на деревья за окном и книгу на ночном столике, он внезапно прозрел. Он обманут — обманут по всем статьям! Читая, переворачивая страницу за страницей, он жил бумажною жизнью; а за нею, за этой гнусной книжной стеной, бушевала настоящая жизнь. Горели сердца, клокотали страсти, разливались кровь и вино, торжествовали зло и любовь. И всё это к нему не относилось, всё это происходило с другими, он же чувствовал лишь скользящие под пальцами тени на бумажных страницах? В постель он уже не вернулся. Наспех одевшись, помчался в город. Там метался по сотням освещённых фонарями улиц, заглядывал в тысячи слепых чёрных окон, подслушивал у сотен запертых дверей. Брезжило утро. Подобно оставшемуся со вчерашнего дня пьянчуге, близкий к обмороку, блуждал он в бледном свете восхода. Город просыпался. Навстречу шла худая, болезненного вида девушка без кровинки в лице. Он опустился перед ней на колени, и она повела его с собой. Он сидел в её комнатушке на убогой кровати, над которой висел распахнутый японский веер, пыльный и в паутине. Сидел и смотрел, как играла она его талерами, потом вновь схватил её за руку и взмолился: — Прошу тебя, не бросай меня одного! Помоги мне! Я стар, и кроме тебя, нет у меня никого. Останься со мной. Наверно, впереди уже нечего ждать, кроме болезней и смерти, но хоть их я хочу прожить сам, хочу сам хотя бы страдать и скончаться, хочу всем своим существом, кровью и сердцем. Как ты прекрасна! Тебе не больно, когда я сжимаю тебя? Нет? Как ты добра! Представь, что всю свою жизнь я был похоронен, заживо похоронен в бумаге! Ты знаешь, что это такое? Нет? Тем лучше. О, мы ещё поживём, ещё поживём. Солнце уже взошло? Я впервые вижу солнце. Девушка улыбнулась, гладила его беспокойные руки и слушала. Она не понимала его, и в утренней мерещи выглядела осунувшейся и несчастной, она тоже всю ночь провела на улице. Улыбаясь, она сказала: — Да, да, я тебе помогу. Успокойся, я обязательно тебе помогу.
Художник Художник по имени Альберт в молодые годы не смог достичь своими картинами успеха и влияния, которых он жаждал. Он уединился и решил стать самодостаточным. Годами он пытался этого достичь. Но всё больше и больше становилось ясно, что быть самодостаточным у него не получалось. Он работал над портретом героя, и пока он писал, его вновь и вновь посещала мысль: «А в самом ли деле нужно то, что я делаю? Может, эти картины и рисовать-то не надо? Разве мне или кому другому будет хуже, если я вместо этого просто пойду погулять или выпью вина? Значит ли живопись для меня самого что-нибудь иное, чем немного самообмана, немного забытья, немного развлечения?» Эти мысли работе не помогали. Со временем Альберт почти прекратил рисовать. Он гулял, пил вино, читал книги, путешествовал. Но удовлетворения и в этих занятиях не находил. Часто ему доводилось размышлять о том, с какими желаниями и надеждами он в своё время брался за кисть. Он вспоминал: чувства и желания его были в том, чтобы между ним и миром установилась прекрасная, мощная связь и взаимное общение, чтобы между ним и миром постоянно витало нечто интенсивное и проникновенное, звучащее тихой музыкой. Своими портретами и возвышенными пейзажами он хотел выразить свой внутренний мир, чтобы ощутить в ответ от мира внешнего, в суждениях и благодарности зрителей, живое и благодарное сияние. Вот этого он и не нашёл. Это была лишь мечта, да и мечта эта постепенно стала бледной и немощной. Теперь же, когда Альберт блуждал по миру или находился в уединении, путешествовал на кораблях или преодолевал горные перевалы, это видение всё чаще и чаще возвращалось — другое, нежели прежде, но столь же прекрасное, столь же влекущее, столь же страстное и сияющее силой юного желания. О как он жаждал этого — ощутить трепещущую связь со всеми вещами мира! Ощутить, что его дыхание и дыхание ветров и морей — одно и то же, что между ним и всем миром существует братство и родство, созвучие и гармония! Он уже не желал более создавать картины, в которых был бы отражён он сам и его томление, картины, которые бы принесли ему понимание и любовь, объясняли, оправдывали и прославляли его. Он больше не помышлял о героях и торжественных процессиях, которые бы в зримых образах и общем настрое выразили и охарактеризовали его собственную сущность. Он жаждал лишь ощутить то же биение, тот ток, ту тайную проникновенность, в которой он сам растворился и исчез бы, умер и возродился. Уже это новое видение, уже это новое, более сильное томление делало жизнь сносной, придавало ей какой-то смысл, просветляло, дарило избавление. Друзья Альберта, те, что ещё остались, не очень-то понимали эти фантазии. Они видели только, что этот человек всё больше и больше уходил в себя, что он всё тише и непонятнее говорил и улыбался, что он много бывал в разъездах и не участвовал в том, что было дорого и важно для других людей, ни в политике, ни в торговле, ни в празднике стрелков, ни в балах, ни в умных разговорах об искусстве и ни в чём другом, от чего они получали удовольствие. Он стал чудаком и полудурком. Он носился в сером холодном зимнем воздухе и вдыхал при этом краски и ароматы этого воздуха, он следовал за маленьким ребенком, беспечно напевающем свое «ля-ля», он часами сидел, уставившись в зелёную воду, на цветочную грядку, или погружался, как читатель в книгу, в созерцание линий, которые он обнаруживал на распиленном куске дерева, на срезе корня или свеклы. Никому до него не было дела. Он жил тогда в маленьком городе за границей, и там он однажды утром шёл по аллее, глядя сквозь деревья на маленькую ленивую речку, на обрывистый, желтый глинистый берег, где над осыпями и выветренными породами цеплялись пыльные кусты и сорные травы. Тут в нём что-то зазвучало, он остановился, он вновь услышал в своей душе старую песню из сказочных времён. Желтизна глины и пыльная зелень, ленивая река и обрывистые берега, какие-то связи красок и линий, какой-то звук, нечто особенное в случайном образе — всё это было прекрасно, даже невероятно прекрасно, трогательно и потрясающе, говорило с ним, было родным. И он чувствовал порыв и проникновенное единство леса и реки, реки и его самого, неба, земли и растений; казалось, всё существовало лишь для того, чтобы в этот час отразиться в таком единстве в глазах и сердце одного человека, встретиться в них и найти согласие. Его сердце было местом, где могли сочетаться река и травы, дерево и воздух, сливаясь воедино, могли возвышать друг друга и праздновать торжество любви. После того как это величественное ощущение повторилось несколько раз, художника охватило всеобъемлющее чувство счастья, насыщенное и глубокое, как золото вечернего солнца или садовый аромат. Он упивался им, оно было сладким и тяжёлым, но он не мог долго его переносить, оно было слишком сильным, его распирало, он был в напряжении и возбуждении, почти доходя до ужаса и бешенства. Это чувство было сильнее его, оно захватывало, уносило, он боялся утонуть в нём. А он этого не хотел. Он хотел жить, жить вечно! Никогда, никогда не желал он жить так искренне, как теперь! Словно после опьянения он очнулся как-то один в тихой комнате. Перед ним стоял ящик с красками, а на мольберте — кусок картона; после нескольких лет перерыва он снова принялся за живопись. Так и пошло. Мысль: «Зачем я это делаю?» — не возвращалась. Он рисовал. Он только и делал, что смотрел и рисовал. Он или блуждал, погружённый в образы мира, или сидел в своей комнате и изливал полноту впечатлений в картинах, которые одну за одной сочинял на своих маленьких кусках картона: дождливое небо над ивами, садовую стену, скамью в лесу, просёлочную дорогу, а кроме того — людей, и зверей, и вещи, которые он никогда не видел, быть может, героев или ангелов, которые при этом были такими же, как стена и лес, и вели ту же жизнь. Когда он вернулся к людям, разнеслась весть, что он снова рисует. Его считали порядком сумасшедшим, однако с любопытством ждали его работы. Он никому не хотел их показывать. Но его не оставляли в покое, его донимали и вынуждали. Тогда он отдал ключ от своей комнаты одному знакомому, сам же уехал далеко, не желая присутствовать при том, как другие будут рассматривать его картины. Люди пришли, и поднялся большой шум, он был объявлен неслыханной гениальности художником, пусть и со странностями, зато живописцем милостью Божьей, и всё такое прочее, что говорят обычно знатоки и ораторы. Художник Альберт обосновался тем временем в деревне, снял в крестьянском доме комнату и распаковал свои краски и кисти. Счастливый, он снова бродил по долам и горам, а потом изливал в своих картинах то, что испытал и прочувствовал. И тут он узнал, что дома уже посмотрели его картины. В трактире за бокалом вина он прочитал большую хвалебную статью в столичной газете. Его имя было жирным шрифтом набрано в заголовке, и все колонки были полны пышных эпитетов. Но чем дальше он читал, тем больше удивлялся. «Как прекрасно светится на картине с дамой в голубом жёлтый фон — новая, неслыханно смелая, очаровательная гармония!» «Замечательна и экспрессивная пластика в натюрморте с розами. А уж серия автопортретов! Мы осмеливаемся поставить их в один ряд с подлинными шедеврами психологического портрета». Странно, странно! Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь рисовал натюрморт с розами или даму в голубом, и никогда, насколько ему было известно, не писал автопортретов. Зато в статье не было упоминаний ни о глинистых берегах, ни об ангелах, ни о дождливом небе, ни о других столь дорогих ему образах. Альберт вернулся в город. Прямо с дороги он отправился в свою квартиру, там было полно посетителей. У двери сидел человек, и Альберту пришлось купить билет, чтобы ему позволили войти. Там были его работы, прекрасно ему знакомые. Но кто-то прикрепил к ним таблички и написал такое, о чем Альберт не имел понятия. На некоторых значилось: «Автопортрет», были там и другие названия. Какое-то время Альберт задумчиво стоял перед картинами и их неизвестными названиями. Он понял, что этим картинам можно было дать совсем другие имена. Он увидел, что его садовая ограда кому-то показалась облаком, а расщелины его скалистого пейзажа могли для других обернуться человеческим лицом. В конце концов, это было не так уж и важно. Но Альберт предпочел тихо исчезнуть из дома и никогда больше не возвращаться в этот город. Он нарисовал ещё много картин, и дал им ещё много названий, и был при этом счастлив; но он никому их не показывал.
Эх, и где ты только находишь такие прекрасные вещи! "Художник" и "Книжный человек" - просто слов нет, насколько это все красиво и... верно. Соло, наша жизнь - это соло Бесконечное соло и не сыграть его Нам без фальши Соло, наша жизнь - это соло Бесконечное соло. Ошибся, но играй Дальше, дальше.
Эх, и где ты только находишь такие прекрасные вещи!
все в инете. притчи выискиваю, вырываю самое интересное. стараюсь, чтобы каждый день хоть где-то на сайте было что-то новое. если нет на форуме, то значит заметка новая. редко бывает что за день ничего не выложу.
Quote (Мarita)
"Художник" и "Книжный человек" - просто слов нет, насколько это все красиво и... верно.
Рай и ад Один человек разговаривал с Богом о рае и аде. И Бог сказал тому человеку: — Идем, я покажу тебе ад. Они вошли в комнату, где вокруг огромного котла с супом сидели люди. Все они были голодны и очень мучились от этого. У каждого из них была ложка, которой можно было зачерпнуть в котле, но черенки ложек были настолько длиннее их рук, что поднести ложку ко рту не было никакой возможности. Страдания этих людей были безмерны. — Идем, теперь я покажу тебе рай, — сказал Бог через некоторое время. Они вошли в другую комнату, точно такую же, как первая, — котел с похлебкой, люди вокруг него с длинными ложками. Но все были счастливы и сыты. — Не понимаю, — сказал мужчина. — Почему эти люди счастливы, а те несчастны, ведь все одинаково? Бог улыбнулся. — Все очень просто, — ответил он. — Здесь они научились кормить друг друга.
Каменотес Жил один каменотес, который был недоволен собой и своим местом в жизни. Как-то раз он проходил мимо дома богатого купца и через открытые ворота увидел красивые вещи и важных посетителей. «Как могуществен, должно быть, этот купец!» — подумал каменотес. Он очень позавидовал и пожелал стать таким же, как этот купец. Тогда ему больше не придется вести жизнь простого каменотеса. К своему изумлению, он внезапно стал купцом, наслаждавшимся роскошью и властью, о которых он никогда и не мечтал, ему завидовали и его презирали менее богатые люди. Но однажды мимо него проследовал высокопоставленный чиновник, которого несли в портшезе, сопровождали помощники и охраняли солдаты, бившие в гонги. И все, независимо от богатства, должны были низко кланяться этой процессии. «Как же могуществен этот чиновник! — подумал каменотес. — Хочу и я быть таким чиновником!» И он стал высокопоставленным чиновником, которого везде носили в расшитом портшезе, его боялись и ненавидели все вокруг, все те, кто кланялся, когда чиновник проезжал мимо. Стоял жаркий летний день, и чиновнику было очень неудобно на липком сиденье портшеза. Он посмотрел на солнце. Оно гордо сияло в небесах, не обращая внимания на его существование. «Как могущественно солнце! — подумал он. — Хотел бы и я стать солнцем!» И он стал солнцем, которое беспощадно палило всех, иссушало поля и вызывало проклятья фермеров и рабочих. Но огромная черная туча скрыла солнце, и оно уже не могло светить на землю. «Как могущественна туча! — подумал он. — Хотел бы я быть тучей!» И он стал тучей, которая затопила поля и деревни и которую все проклинали. Но вскоре он обнаружил, что его толкает в сторону какая-то могучая сила, и понял, что это ветер. «Как он могуществен! — подумал каменотес-туча. — Хотел бы я быть этим ветром!» И он стал ветром, который срывал с домов крыши, выворачивал с корнем деревья и пугал всех на земле. Но через какое-то время он натолкнулся на что-то, что не двигалось, как бы сильно он ни дул, — на огромную, высокую скалу. «Как же могуч камень! — подумал он. — Хотел бы я быть камнем!» И тогда он стал камнем, более могущественным, чем все на земле. Но, возвышаясь вот так, он услышал стук молотка, вбивающего в камень зубило, и он почувствовал, что меняется. «Что же может быть более могущественным, чем я, камень?» — подумал он. И, посмотрев вниз, увидел далеко внизу фигуру каменотеса. Оптимист Это история о близнецах. Один был полный надежд оптимист. «Все к лучшему!» — говаривал он. Второй был печальный и безнадежный пессимист, которого ничто не радовало. Встревоженные родители повели их к местному психологу. Он предложил родителям план, чтобы как-то выровнять отношение близнецов к жизни. — В следующий день рождения пусть ваши дети развернут свои подарки в разных комнатах. Пессимисту положите самые лучшие игрушки, которые вы можете себе позволить, а оптимисту подарите коробку навоза. Родители последовали совету и терпеливо стали ждать результатов. Когда они заглянули в комнату пессимиста, то услышали, как он жалуется вслух: — Цвет компьютера мне не нравится... Готов спорить, что калькулятор сломается... Эта игра мне не нравится... Я знаю, что кто-то получил игрушечную машинку еще больше... Родители на цыпочках прошли ко второй комнате и увидели, что их маленький оптимист весело подбрасывает навоз в воздух. Мальчик хихикал: — Вы меня не обманете! Столько навоза — значит, точно есть пони!
Дата: Воскресенье, 11.09.2011, 02:57 | Сообщение # 25
Постоянный
Группа: Друзья
Сообщений: 195
Медали:
Статус:
Смайл настроения:
Про камнетеса особенно порадовало. В стольких интерпретациях читала про это дело, сейчас вот еще одна... Соло, наша жизнь - это соло Бесконечное соло и не сыграть его Нам без фальши Соло, наша жизнь - это соло Бесконечное соло. Ошибся, но играй Дальше, дальше.
Дата: Воскресенье, 11.09.2011, 03:28 | Сообщение # 27
Постоянный
Группа: Друзья
Сообщений: 195
Медали:
Статус:
Смайл настроения:
Quote (Линда)
это в каких? я вроде только эту с таким значением читала.
Ну например там, где дед с бабкой обсуждают, как им назвать маленького котенка:
Отчего кошку назвали кошкой?
Монгольская народная сказка У старика и старухи Был котенок черноухий, Черноухий и белощекий, Белобрюхий и чернобокий.
Стали думать старик со старухой: - Подрастает наш черноухий. Мы вскормили его и вспоили. Только дать ему имя забыли.
Назовем черноухого Тучей - Пусть он будет большой и могучий. Выше дерева, больше дома. Пусть мурлычет он громче грома!
- Нет, - сказала, подумав, старуха, Туча легче гусиного пуха. Гонит ветер огромные тучи, Собирает их в серые кучи.
Свищет ветер Протяжно и звонко. Не назвать ли нам Ветром Котенка?
- Нет, старуха, - старик отвечает, - Ветер только деревья качает, А стена остается в покое. Не назвать ли котенка Стеною?
Старику отвечает старуха: - Ты лишился от старости слуха! Вот прислушайся вместе со мною: Слышишь, мышка шуршит за стеною? Точит дерево мышка-воришка... Не назвать ли нам кошку - Мышка?
- Нет, старуха, - старик отвечает, - Кошка мышку со шкуркой съедает. Значит, кошка сильнее немножко! Не назвать ли нам кошку Кошкой?...
По смыслу очень и очень похоже! Соло, наша жизнь - это соло Бесконечное соло и не сыграть его Нам без фальши Соло, наша жизнь - это соло Бесконечное соло. Ошибся, но играй Дальше, дальше.
Стакан молока Четырнадцатилетний мальчик Кевин Келли каждый день ходил от дома к дому, от двери к двери, предлагая различные товары, чтобы как-то оплатить свое обучение в школе. Сегодня он уже обошел несколько улиц, устал и сильно промок. К тому же, ужасно хотелось есть. Но домой он идти не мог. Из-за плохой погоды люди не хотели ничего покупать и почти сразу закрывали перед ним дверь, не желая стоять на холодном пороге. Поэтому он почти ничего не продал в этот день. Кевин решил обойти еще несколько последних на этой улице домов. Он старался не думать о голоде, но это у него не очень получалось. "А если я постучу в какой-нибудь дом и попрошу поесть?" - подумал он. Ничего другого Кевину, по-видимому, не оставалось - его силы были уже на исходе.
Он долго не мог отважиться сделать это - ему было стыдно просить, ведь он привык зарабатывать себе на жизнь сам. Наконец он решился, быстро подошел к одному из ближайших домов и постучал в дверь. Через несколько секунд дверь открылась, и на пороге появилась красивая молодая девушка. От неожиданности Кевин сильно смутился и покраснел. Ему было стыдно говорить о своей просьбе такой девушке, как эта. После неловкого молчания Кевин произнес:
- У вас не найдется стакана воды для меня? - Конечно, - ответила девушка и скрылась за большой дубовой дверью. Через минуту она появилась на пороге с большим стаканом теплого молока. Кевин пил его медленно, наслаждаясь каждым глотком. Он старался не показывать свой голод. Когда стакан стал пустым, он постарался сделать достойный вид и спросил: - Сколько я Вам должен? - Ничего не должны,- ответила девушка, - мама научила нас не брать денег за доброту. - Тогда я благодарен Вам от всего моего сердца, - сказал ей Кевин на прощание.
Когда Кевин покинул дом, он почувствовал себя намного лучше. Он шел по улице, уже не замечая ни сильного дождя, ни огромных серых луж, и благодарил любящего Господа, так чудесно ответившего на его нужду. В тот день Кевин еще долго молился за ту девушку и за ее доброе сердце… Прошли годы. Девушка, а теперь уже молодая женщина, серьезно заболела. Местные врачи не могли ни поставить ей диагноз, ни, тем более, назначить какое-то лечение. Ее состояние было критическим. Отчаявшись что-либо сделать, они отправили ее в большой город и связались со специалистами, чтобы те изучили ее редкую болезнь.
Доктор Кевин Келли был в числе приглашенных врачей, которые собрались со всего города на этот консилиум. Когда он услышал, из какого города привезли больную, странный свет наполнил его глаза. Освободившись от своих дел как можно скорее, он пошел в палату, в которой лежала молодая женщина. Он узнал ее сразу. Вернувшись в свой кабинет, он решил сделать все, чтобы спасти ее жизнь.
Так началась эта битва, продолжавшаяся дни и ночи. Доктор Келли практически не бывал дома, проводя все свое время в клинике. Были такие моменты, когда, казалось, битва была проиграна, но доктор Келли не сдавался. Новейшие исследования и новейшие препараты, привезенные из других клиник и исследовательских институтов, а также каждодневная молитва доктора за свою пациентку сделали свое дело. Смерть была побеждена. Диагноз "неизлечимо больна" был заменен на "полностью здорова". Молодая женщина выздоровела и была готова к выписке.
Доктор Келли сидел в своем кабинете и смотрел из окна на небольшой дворик своей больницы. Была весна, и дворик цвел. Кудрявые яблоньки уже зацвели, а аккуратно подстриженные кусты только что зазеленели той свежей зеленью, которая бывает только в апреле. Настроение у доктора было прекрасным.
Победа над болезнью этой молодой женщины была уже не первой его победой, но именно она доставила ему больше радости, чем все предыдущие. Доктор Келли чувствовал себя настоящим победителем. Казалось, не было человека, который бы любил свою работу больше, чем он. Доктор Кевин Келли поднял трубку телефона и набрал номер своего менеджера.
- Мистер Браун, я прошу принести мне на подпись счет моей пациентки из четвертой палаты. Она сегодня выписывается. Через пару минут в кабинет принесли счет. Доктор Келли посмотрел на него и написал что-то на его уголке, потом подписался и велел отправить счет в палату.
Молодая женщина сидела на своей кровати. Ее вещи уже были собраны и стояли у двери. Сама она была одета и готова к тому, чтобы ехать домой, в свой родной город. Она заметно нервничала, когда ей вручили запечатанный конверт. Было понятно, что ее страховка уже давно закончилась, а сумму, которую она будет должна этой клинике, ей придется выплачивать половину ее жизни.
Молодая женщина долго сидела, глядя на конверт и не решаясь его открыть. Наконец, собрав все свое мужество, она распечатала его. Увидев ту сумму, которая была указана в счете, молодая женщина заплакала. Эта сумма была намного больше той, которую она ожидала увидеть. Слезы застилали ее глаза настолько, что она даже не могла прочитать имени лечившего ее доктора.
Кое-как взяв себя в руки и немного успокоившись, молодая женщина еще раз взглянула на счет. Только сейчас она увидела какую-то надпись наискосок, на уголке счета. Она вытерла слезы и прочитала: "Полностью оплачено стаканом молока. Одна девушка научила меня не брать денег за доброту". Слезы градом хлынули из ее глаз. Но это уже были слезы счастья. Она вспомнила промокшего мальчика, стоявшего на пороге ее дома.
Подняв глаза к небу, она еще долго благодарила любящего Господа, сверхъестественным образом ответившего на ее нужду и молилась за своего доктора и за его доброе сердце. Она славила Всемогущего Бога за то, что Его великая любовь так сильно распространяется через человеческие руки и человеческие сердца. Это был самый счастливый день в ее жизни!
Дата: Понедельник, 19.09.2011, 15:17 | Сообщение # 29
;))) de rien ! ^_^
Группа: Администраторы
Сообщений: 1135
Медали:
Статус:
Смайл настроения:
Лучшее наставление Учителя — его жизнь Учитель умирал, но был по-прежнему весел и добр. Вокруг его смертного одра столпились ученики. — Спрашивайте. Пока я ещё здесь, я могу чем-нибудь вам помочь. И посыпались вопросы… Учитель выслушал их и заплакал. — Вы испортили мне праздник, славные вы мои! Теперь я вижу, что я был плохим наставником… Хорошо, попробую исправить это в оставшиеся минуты жизни. И он сказал следующее: — Каждое утро я просыпался с улыбкой на лице. Я встречал этот день, как первый и последний в своей жизни и с благодарностью принимал всё, что он дарил мне. Я радовался каждой встрече с вами, словно это была первая и последняя встреча, и всякий раз вы открывались мне, как новые миры. Я молился, словно это была первая и последняя молитва, которую Бог услышит от меня — надо было не забыть ничего и никого. Я работал с наслаждением и до изнеможения, словно никогда больше мне не придётся работать. Я смотрел с улыбкой восторга на все творения Бога, словно видел их в первый и последний раз. Я всегда жил одним днём: надо было прожить его достойно, словно он был единственным днём моей жизни. Я так жаждал встречи с Творцом, что делал всё, чтобы быть достойным быть принятым Им. Оглядываясь на свой Путь, я ищу и не нахожу ошибки. Теперь ваша очередь искать. Великая правда Некогда жил очень богатый человек. Задумал он построить большое здание. Нанял множество мастеров и рабочих. С утра до вечера наблюдал он за постройкой своего здания, вставал на рассвете, а домой возвращался после захода солнца. Здание росло с каждым часом — мастера и рабочие трудились не покладая рук. Но богач был недоволен: ему казалось, что работа идёт плохо, здание воздвигается слишком медленно. День ему казался коротким, более коротким, чем обычно; на смену утру торопился полдень, быстро наступало время обеда и полуденного отдыха, внезапно звонили колокола к вечерне, солнце поспешно закатывалось. И самое ужасное, что ежедневно наступал час расплаты с рабочими, хотя здание было ещё не достроено. «Что бы это значило? — думал богач. — Нет ли против меня заговора?» Ведь церковь и та как будто назло ему поздно призывала к заутрене и рано, слишком рано — к вечерне. А солнце, неподкупное солнце, почему оно так торопливо совершало свой длинный путь с востока на запад? Богач выходил из себя, сердился, отдавал суровые приказания, требовал, чтобы усерднее работали, не ленились, не медлили. Рвал и метал, приходил в ярость, угрожал рабочим, что лишит их заработка, прогонит с работы… Его приказания исполнялись беспрекословно. Но ничто не могло смягчить сердце богача: ему казалось, что работа плохо спорится, здание слишком медленно воздвигается и, когда наступал час расплаты с рабочими, он с тяжёлым сердцем открывал свой кошелёк и нехотя отсчитывал деньги, сожалея о своей затее и считая деньги истраченными впустую. Спустя много лет город, где жил богач, стал добычей врага. Огнём и мечом враг опустошил его, часть жителей вырезал, а другую угнал в плен; только немногим удалось спастись бегством; в их числе был и богач. Лишённый имущества и крова, он бежал в другую страну и поселился в богатом и мирном городе. Чтобы добыть кусок хлеба для пропитания семьи, он вынужден был наняться рабочим на строительство большого дома. С восходом солнца отправлялся он на работу и на закате возвращался домой. Он думал: «Как долго, долго тянется день, тяжёлый, тяжёлый день, кажется, что неподвижное время окаменело. Давно уже рассвело, очень давно, но всё ещё медлит полдень, а солнце беспощадным огнём жжёт спину. О, как я устал, как изнемог от жажды и голода. Колени у меня подгибаются, а дню всё нет конца. Как быстро растёт здание! Растёт с каждым часом. Когда же зазвонят колокола к вечерне, чтобы можно было получить дневной заработок и дать отдых натруженным ногам? Не заговор ли это против меня? Как рано звонят к заутрене и как поздно к вечерне! А солнце, неподкупное солнце, почему оно черепашьими шагами совершает свой нескончаемый путь с востока на запад?». И когда однажды он, изнемогая, обессиленный упал на землю и услышал над собой ругань бессердечного хозяина, только тогда он понял, как безжалостны и бессовестны богачи и на какую горькую судьбу обречены труженики. И понял он великую правду жизни, ту правду, которую не мог постигнуть, будучи богатым. Экскурсия в раю В раю проходит экскурсия для обычных людей и бизнесменов. Гид проводит инструктаж: — А сейчас мы как можно тише пройдём и заглянем во многие двери. — Почему тихо? — За каждой дверью сидят представители разных конфессий, и каждый из них думает, что они в раю одни.
Дата: Понедельник, 19.09.2011, 15:34 | Сообщение # 30
;))) de rien ! ^_^
Группа: Администраторы
Сообщений: 1135
Медали:
Статус:
Смайл настроения:
Костёр духовного развития Наставник, встретившись как-то под вечер со своими учениками, попросил их разложить костёр, чтобы присесть у огня и поговорить. — Духовный путь подобен этому пламени, — сказал он. — Тот, кто желает развести огонь, должен стерпеть едкий и неприятный дым, от которого першит в горле и слезятся глаза. Так же в точности происходит и обретение веры. Но когда огонь разгорается сильно и ярко, дым исчезает и языки пламени озаряют всё вокруг. — Ну а если кто-то заранее разложит для нас костёр? — спросил один из учеников. — И тем самым избавит нас от неприятного дыма? — Тот, кто сделает это, будет лжеучителем. Он сможет развести огонь там, где пожелает, руководствуясь лишь собственной волей и вкусом. Он, если захочет, сможет и погасить его в любой момент. А поскольку он никого не научил тому, как разложить костёр, то весь мир будет погружён во тьму. Действия по привычке — Как я могу узнать, каким путём лучше пойти по жизни? — спросил ученик своего учителя. Наставник попросил, чтобы ученик изготовил стол. Когда стол был почти завершён — требовалось только забить гвозди в крышку — учитель приблизился к ученику. Тот вбивал гвозди тремя точными ударами. Но всё же один гвоздь вбивался с трудом, и ученик должен был потратить на него ещё немного времени. Четвёртый удар вбил его слишком глубоко, и дерево покрылось трещинами. — Твоя рука всегда била молотком только три раза, — сказал учитель. — Когда какое-нибудь действие становится обыденным, оно теряет своё значение, и это может стать причиной повреждения. Каждое действие — твоё действие, и есть только один секрет: никогда не позволяй привычке управлять своими движениями. Размышления о прошлом В канун Рождества муж и жена оценивали год, который приближался к концу. За обедом в ресторане муж стал жаловаться на то, что пошёл не тем путём, по которому, по его мнению, он должен был пойти. Жена пристально смотрела на рождественскую ёлку, украшавшую ресторан. Муж подумал, что она больше не заинтересована в разговоре, и сменил тему: — Ну не чудесные ли лампочки на ёлке! — сказал он. — Да, это так, — ответила жена. — Но если ты посмотришь более пристально, то увидишь, что среди дюжины лампочек есть одна, которая перегорела. Мне кажется что, вместо того, чтобы смотреть на прошлый год с точки зрения дюжины благословений, осветивших его, ты зациклился на единственной лампочке, которая ничего не освещает. Умение прощать Учитель встретился со своим любимым учеником и спросил его, как продвигается его духовный прогресс. Ученик ответил, что теперь он способен каждый момент своего дня посвятить Богу. — Итак, теперь всё, что осталось, это простить своего врага, — сказал учитель. Ученик напуганно посмотрел на учителя: — Но в этом нет необходимости. Я не несу никакого зла моему врагу. — Как ты думаешь, несёт ли Бог тебе какое-либо зло? — спросил учитель. — Конечно, нет, — ответил ученик. — Тем не менее,ты просишь Его о прощении, не так ли? Сделай то же со своим неприятелем, даже если ты не несёшь ему никакого зла. Сердце человека, который умеет прощать, чисто и благоуханно.
если найду объяснение - поделюсь с тобой
я вроде только эту с таким значением читала.
